Персональный сайт - В параллельных мирах

В ПАРАЛЛЕЛЬНЫХ МИРАХ

Морозная и снежная зима 1974 года шла на убыль. Ледяные ветра вибрировали стёклами в окнах, раскачивали утлое редакционное строение, звенели пургой в щелястых дощатых коридорах. Когда тугие порывы ветра совпадали с шумом и дрожью работающих печатных машин, казалось, наша скворечня, как между собой именовали редакцию в коллективе, вот-вот развалится на отдельные брёвнышки. В один из таких вьюжных дней, понедельник, 4 февраля, приоткрыв дверь из приёмной - комнатёнки проходной между тремя дверями, ведущими на лестницу, в кабинет шефа и заставленную столами комнату отделов и корреспондентов, кутаясь в шерстяной платок, секретарша обратилась ко мне:

- Звонил военком, приглашал зайти в конце рабочего дня.

- Почему приглашал, а не принесли повестку, как положено, - поинтересовался Марков.

- Звонили шефу, он велел передать, а почему и отчего – не моё дело, - ответила Кирилловна, прикрыв дверь.

- Суши сухари, - пошутил Прокофьев…

И вот я в кабинете военкома. Майор Ванявкин пожал руку и сообщил, что приказом Министра обороны СССР мне присвоено звание младшего лейтенанта запаса. Тут же обменяли красный солдатский военный билет на серо-зелёный офицерский. Забегая вперёд, отмечу, что в ближайшие восемь лет я «дослужился» в запасе до старшего лейтенанта, а весной 1984 года побывал на офицерских сборах в запасном полку, где числился командиром роты. И это был пик моей военной карьеры. В память о чём хранится тот серо-зелёный военный билет, выданный 4 февраля 1974 года…

Несмотря на суровую зиму, весна выдалась дружной и тёплой. Уже в апреле воздух налился густым ароматом черёмухи. К очередной годовщине со дня рождения Ленина, которую отмечали 22 апреля, был приурочен традиционный коммунистический субботник. Накануне знаменательной даты, в субботу, 20 апреля, наш коллектив дружно трудился на благоустройстве городского парка и бульвара. Должен заметить, что коллективные массовые мероприятия будь то выезды на поля в помощь подшефным хозяйствам или работа по благоустройству городских территорий были обычным явлением и воспринимались как бытовые неудобства или производственная необходимость. Я же то время вспоминаю с налётом грусти. Мы были молоды, и выходной день, весело проведённый в дружеской компании на необременительной работе, воспринимался как своего рода развлечение – своеобразный корпоративный отдых на природе.

Ещё не тёсанный жизнью, по-настоящему не прикоснувшись к её тёмной стороне, тогда я искренне и безоговорочно верил в идеалы коммунизма, в исключительность и справедливость социалистического строя. И сейчас, по прошествии почти полвека с той весны, я абсолютно уверен в преимуществах социализма и считаю классическое коммунистическое общество, каковым его видели первые марксисты, идеалом человечества, до достижения которого оно, увы, ещё не дозрело.

У центрального входа в городской парк с улицы Октябрьской мы разбивали клумбы и высаживали уже проращенные луковицы тюльпанов. Таких цветов тогда в Холме ещё ни у кого не было. А эту партию привёз из питомника местный энтузиаст Илья Яковлевич Пархоменко. В середине шестидесятых он прославился созданным своими руками парком-дендрарием на берегу Ловати. Тогда о нашем ботанике-самородке в своём вестнике сообщило ТАСС. Этот материал опубликовали многие центральные и местные газеты. Илья Яковлевич занимал довольно высокую должность – руководил плановым отделом исполкома районного совета. Среди руководителей местными организациями и предприятиями слыл человеком чудаковатым. Фронтовик, награждённый боевыми орденами, он был уважаем среди молодёжи. Юмор и ирония, с которой относился к окружающей действительности этот человек, импонировали. Неудивительно поэтому, что со всеми починами и начинаниями, он обращался в первую очередь к комсомольцам, где находил живую поддержку и активное участие. С лёгкой руки Пархоменко тюльпаны появились в палисадниках многих холмичей.

Дома после ужина, вращая ручку настройки приёмника, сквозь шум помех услышал «вражеский голос» обозревателя из Би-Би-Си. Комментируя итоги субботника в СССР, он читал выдержки из писем наших журналистов-диссидентов. Врезалась в память фраза: «Журналисты работали за уборщиц, а уборщицы отдыхали. Партократия отчиталась в массовости и результативности субботника». Резануло слово «партократия». Тогда я ещё не мог представить, что уже этой осенью накоротке познакомлюсь с этой самой партократией.

В конце мая секретарь райкома партии по идеологии, в народе эту должность называли «третий секретарь», Михаил Николаевич Трубицын сообщил, что меня направляют на учёбу в Ленинградскую высшую партийную школу. Кстати, Трубицын в школьные годы был моим учителем физкультуры. Пока я служил в армии, он сделал карьеру на партийном поприще.

Утром в понедельник, 8 июля, я на Витебском вокзале Ленинграда. Под совсем не летним моросящим дождём прошлёпал по лужам под навес над перроном. В нос ударил кисловато-горький запах, струящийся сизым маревом вокруг локомотива. Подхваченный суматошной толпой, устремился вниз по лестнице, на станцию метро «Пушкинская». Через несколько минут плотно прижатый пассажиропотоком к вагонному стеклу любуюсь мельканием огоньков. Вскоре людской поток выталкивает на перрон станции «Площадь мира». Вверх по эскалатору. На Садовой улице определяю направление, и вперёд. А вот и здание с куполом на крыше. Дом 51. Этот адрес указан на бланке вызова. Здесь общежитие. Оформляюсь у коменданта. Тут же получаю бланк экзаменационного листа с печатями и подписями. Эта бумажка будет временным пропуском в Таврический дворец.

ВПШ – заведение наглухо закрытое от посторонних и попасть сюда просто так с улицы невозможно. За дверями центрального входа – узкий коридорчик с телефоном-автоматом на стене, а за следующей дверью, ведущей в просторный вестибюль, - контрольный пост. Два прапорщика в форме войск КГБ проверяют пропуска. Если нет пропуска, следует сказать, куда к кому и зачем ты пришёл. Прапорщик даст номер телефона, позвонить можно с того самого автомата, что висит в коридорчике за дверью. Если тебя примут, то по селектору дадут команду постовому, чтобы пропустил, а если нет – гуляй обратно.

Для поступления следовало сдать вступительные экзамены: сочинение по русскому и литературе, устные по истории СССР и обществознанию. На все экзамены отводилось шесть дней. 15 июля уже был подписан приказ о зачислении в состав слушателей. 1 сентября начался учебный год. Наше отделение по-простому считалось отделением журналистики, а официально называлось отделением партийного руководства печатью. На самом деле теории и практики журналистики отводилась ничтожная доля программы обучения. Всё, что читали по этому предмету, вполне могло уместиться в цитатник «Ленин и КПСС о печати». Главное и основное внимание уделялось диалектическому и историческому материализму, политэкономии, партстроительству, истории КПСС. Попутными были иностранный язык, основы производства и оформления газеты, история искусства, военная кафедра, основы научно-технического прогресса. Там же, во дворце, располагались библиотека с читальным залом, отдельные столовые и магазины для преподавателей и слушателей. Словом, заведение, похожее на секту – параллельный реальному мир. Здесь же, на кафедрах, защищали диссертации и становились кандидатами и докторами наук. Темы диссертаций, например: «Практика развития социалистического соревнования на предприятиях лесной отрасли Архангельской области». Помнится, в журнале «Крокодил» в шестидесятые годы была карикатура с подписью: «Чтит диссертант порою скуку, чушь выдаёт он за науку». Это как раз про это.

Преподаватели и были той самой классической партократией, пользующейся льготами и привилегиями самой высшей номенклатуры города союзного подчинения, каковым был Ленинград. Считая себя белой костью, абсолютное большинство из них не особо выкладывалось при раскрытии тем занятий. Преподаватель по теории и практике печати Ворошило, не помню его имени, отчества и звания, если таковое имелось, нёс на своих занятиях абсолютную чушь. Рассказывал байки из своей практики или травил политические анекдоты. Преподаватель немецкого языка Лидия Васильевна Чубинская вела задушевные светские беседы на отвлечённые темы. На зачёты, экзамены или семинарские занятия составляли огромный список трудов Маркса, Энгельса, Ленина, которые нужно было законспектировать. Без конспекта к занятиям не допускали.

Как-то тогдашний Генеральный секретарь ЦК КПСС и руководитель государства Леонид Ильич Брежнев сказал своим референтам, когда пишите мои речи, поменьше цитат Маркса вставляйте. Когда узнают, что Лёня Брежнев читал Маркса, засмеют. Кто читал Маркса, оценит этот юмор. Обычно слушатели автоматически переписывали главы «Капитала», особо не вдаваясь в конспектируемый текст. Переписывали, как когда-то монахи переписывали священные тексты, отбывая повинность. То, что преподавали, к науке не имело никакого отношения. Марксизм можно принимать как философско-мировоззренческую концепцию и не более. История показала, что все попытки применить эту концепцию на практике потерпели фиаско. Партстроительство как наука. Эту сентенцию истерично доказывала старушка Приходько. Сдуру на одном из занятий я саркастически отнёсся к этой идее. В итоге она возненавидела меня лютой ненавистью.

В преподавательской среде были и редкие исключения. Я объясняю это сбоем в той системе. Нинель Ивановна Желтова вела историю искусства. По-настоящему интеллигентная дама, она, скорее всего, была аристократкой, не партократкой, а именно аристократкой из тех, бывших, ценивших искусство не за его партийность, а за эстетический восторг от общения с ним. Нинель Ивановна с любовью и нежностью вспоминала друга своей юности, опального поэта Николая Рубцова. Водила нас в театры и музеи. Организовывала встречи с поэтом Михаилом Дудиным, композитором Александром Морозовым. Всего несколько пар отводилось технике оформления и производства газеты. Этот предмет вела Людмила Петровна Козлова, сухой и педантичный профессионал. Она не требовала знания Маркса и Ленина, а билась за освоение профессиональных знаний. Галина Ильинична Кабакова преподавала историю КПСС. Однажды уже на третьем курсе она после лекции тайком дала почитать сигнальный экземпляр неизданной по цензурным соображениям книги «Сто дней». На основе документов и воспоминаний свидетелей автор описывает последние дни деятельности Ленина, уже впавшего в неизлечимый маразм. Под этим углом рассматриваются и последние письма съезду. Сейчас всё это хрестоматийно известные истины. А тогда… Именно в ВПШ я впервые прочитал военные дневники начальника генштаба сухопутных войск вермахта Франца Гальдера, записки Екатерины Дашковой.

Светлым событием стало появление второй дочери. 19 ноября 1974 года день рождения нашей Лады…

В мае 1977 года скандально кончилась прохладная жизнь слушателя-студента. Мой приятель Юра с большого бодуна самовольно уехал домой в Пермскую область, попросив сообщить, что его вызвали в обком. Эту ложь я и выдал, когда хватились отсутствующего товарища. Это легко проверили. А когда через пару недель тот явился, объявили о рассмотрении его персонального дела на заседании парткома. Меня же вызвал ректор Борис Григорьевич Андреев.

- Что же ты так несолидно себя повёл, соврал, - начал он беседу, указав на стул.

Я молча уселся напротив.

- Ознакомься, - протянул папку с моим личным делом, - там много интересного увидишь.

В папке были аккуратно подшиты докладные о недостойном поведении, и о выражении о монахах, переписывающих святое писание, и заявление Приходько о том, что она отказывается принимать у меня зачёты и экзамены по партстроительству.

- За два дня собраться и сгинуть с глаз управишься?

- Постараюсь…

- Вот и постарайся, будь любезен!

Андреев подписал приказ о моём отчислении и направлении в распоряжение Новгородского обкома. Он позвал секретаршу и распорядился выдать мне копию этого приказа и обходной лист. Уже через пару часов я собрал подписи на обходном, и в отделе кадров получил трудовую книжку.

- Что ж, с карьерой журналиста, можете теперь расстаться, - сказала в напутствие декан Ева Ивановна Бреслав.

В тот же день я успел сняться с учёта в Смольнинском райкоме партии и военкомате. Казалось, навсегда расстался с Таврическим дворцом. Но интересно устроена жизнь, и судьба подкидывает удивительные сюрпризы. Такой сюрприз подарила она, спустя более десяти лет. Тогда я вновь побывал в Таврическом дворце, но это будет потом, как и подробный рассказ об этом…